Убывающий мир: история «невероятного» в позднем СССР - Алексей Конаков

производит удивительный (до сих пор не оцененный должным образом) эффект: благодаря наблюдениям, развернутым «Сеткой МО», и разъяснениям, организованным «Сеткой АН», простые советские люди начинают осознавать весь чудовищный масштаб милитаризации собственной страны. Режимные объекты, военные части, специальные склады, закрытые аэродромы, удаленные полигоны, секретные базы, постоянные учения и испытания, пуски и взрывы, тревоги и предупреждения, сотни и тысячи взлетающих, сверкающих и гаснущих ракет, спутников, баллонов и зондов – все, на что до сих пор почти не обращали внимания, – оказываются внезапно и ярко освещены из-за попыток государства разобраться с природой ААЯ/НЛО. Эта – ставшая очевидной – громоздкость отечественного ВПК, его невообразимая переразвитость и раздутость не может не поражать воображение граждан СССР: оказывается, куда бы ни был направлен «взгляд эпохи», он непременно упрется в ту или иную часть огромного военно-промышленного комплекса.

Последние иллюзии уходят; в сочетании с нехваткой продуктов и постоянными очередями в магазинах осознание потрясающих трат государства на ВПК рождает мысли о вопиющей неадекватности существующего положения вещей. Наблюдения за НЛО косвенно поддерживают повсеместное желание людей «жить, а не вооружаться», связанное и с консюмеризмом советского общества, и с серьезными проблемами СССР в Афганистане, и с новой риторикой горбачевского Политбюро. Колбаса волнует сильнее Спутника, а обывателям не нужен космос – им нужно что-то совсем другое, пусть тоже «невероятное».

Меридиан «Б» (имени В. В. Бродова)

Меридиан имени Василия Васильевича Бродова объединяет области «советского невероятного», так или иначе связанные с человеческим телом – с вопросами здорового образа жизни, способами достижения долголетия, профилактикой и лечением разнообразных заболеваний, поисками неочевидных панацей и т. д. Хорошо известно, что здоровое тело, хотя и принадлежит всегда конкретному индивиду, никогда не остается только его личным делом – оно, наоборот, является объектом постоянного государственного интереса и управления. Советский Союз не был здесь исключением; внимание, уделяемое государством вопросам медицины и физкультуры, хорошо заметно уже в тридцатые годы, когда создается система всеобщего здравоохранения, широко пропагандируется спортивный образ жизни («Работать, строить и не ныть! / Нам к новой жизни путь указан. / Атлетом можешь ты не быть, / но физкультурником – обязан»[356]), а физкультурные парады и введение норм ГТО все теснее увязывают проблематику здоровья с военными нуждами страны. Но, как указывает Дэвид Хоффманн, «несмотря на приверженность советского руководства социальной медицине и физическому воспитанию, уровень здравоохранения в Советском Союзе оставался не слишком высоким. <…> В отдаленных регионах <…> население было лишено даже самой базовой медицинской и гигиенической помощи»[357]. Сочетание пропаганды здоровья и усилий по улучшению здравоохранения с постоянной нехваткой возможностей для системного решения данного вопроса приводило, среди прочего, к тому, что в СССР регулярно появлялись энтузиасты, предлагавшие собственные методы борьбы с болезнями. После окончания Великой Отечественной войны без какой-либо медицинской помощи в стране оставались миллионы людей, готовых поэтому лечиться любыми «невероятными» способами; но и позже, в куда более благополучные эпохи оттепели, застоя и перестройки, практики оздоровления и самолечения никуда не исчезали; наоборот, они становились все популярнее – хотя причины их стремительно растущей популярности были уже совершенно другими.

Глава 4. Экзотические плоды советского экспансионизма

Принято считать, что одним из важнейших последствий политической оттепели, начавшейся в СССР после смерти Сталина, было стремительное расширение мира советского человека. И главным направлением такого расширения казался, разумеется, космос – пуск первого ИСЗ в 1957-м и полет Гагарина в 1961-м (многократно поднявшие престиж Советского Союза), всеобщие мечты о покорении других планет, о «яблонях на Марсе», о возможном контакте с внеземными цивилизациями. Но на самом деле советская космическая программа – с ее выраженной милитантностью и пафосом «покорения природы» – являлась скорее порождением (и продолжением) сталинизма[358]; новшеством же именно оттепели стало распространение импульсов советского экспансионизма в совсем иные области.

Прежде всего речь следует вести об интересе к другим странам.

Во внешней политике СССР оттепельной эпохи хватало эксцессов, и все же отказ от сталинского дискурса «осажденной крепости» (вместе с сопровождавшей его шпиономанией) и провозглашение «мирного сосуществования» с капитализмом постепенно вели к тому, что мир по ту сторону «железного занавеса» вызывал у советских граждан все меньше страха и все больше искреннего любопытства. В 1957 году Москва принимает VI Всемирный Фестиваль молодежи и студентов (с десятками тысяч иностранных гостей из Европы, Азии, Африки и Америки), в 1959-м – Американскую национальную выставку; тогда же Хрущёв едет с дружеским визитом в США. Впрочем, не только выставки и фестивали; новое «открытие планеты» проявляется и в массовом коллекционировании марок из экзотических стран, и в высочайшей популярности журнала «Вокруг света», и в ярких дискуссиях о существовании Атлантиды (материалы такой дискуссии, в которой участвовали химик Николай Жиров, географ Екатерина Хагемейстер, геолог Илья Фурман и писатель-фантаст Иван Ефремов, опубликовал в 1956 году журнал «Техника – молодежи»: «Как сказочный “сезам”, слово “Атлантида” растворяет все двери, раскрывает все тайны. Становится понятным единство всех древнейших культур человечества; объясняется происхождение культур египетской и эгейской, разрешается загадка пирамид; вскрывается тайна аналогий между культурами Старого и Нового Света. Атлантида необходима истории и потому должна быть открыта!»[359]), и в увлечении путешествиями Тура Хейердала, как раз исследующего тайны острова Пасхи[360].

Еще один горячо обсуждаемый регион – Гималайские горы.

Внимание к Гималаям приковано с 1953 года, когда людям (Эдмунду Хиллари и Тенцингу Норгею) впервые удается покорить высочайшую точку планеты, Эверест. С этого момента туда устремляется множество экспедиций, участники которых, решая спортивные задачи, увлекаются заодно поиском следов снежного человека, йети (известного с 1889 года).

Начавшийся на Западе, шум вокруг снежного человека довольно быстро добирается до СССР. В 1955 и 1957 годах в «Известиях Всесоюзного географического общества» выходят статьи геолога, члена-корреспондента АН СССР Сергея Обручева, посвященные наблюдениям за йети в Гималаях[361]. В 1957 году опубликован русский перевод популярной книги Тенцинга Норгея «Тигр снегов», где приведено много свидетельств о встречах людей с йети («Один из носильщиков за несколько дней до этого увидел его [йети] поблизости от того места, где мы обнаружили следы весной. По его словам, йети был ростом около полутора метров, покрыт густой коричневой шерстью и передвигался на задних лапах. Голова заострена кверху, широкие скулы, мощные челюсти, которые йети угрожающе оскалил, тараща глаза в упор на носильщика, словно собирался напасть на него. Потом йети вдруг зашипел, повернулся, убежал и больше не показывался»[362]), тогда же поэт Николай Заболоцкий сочиняет стихотворение «Снежный человек», соединяющее модную загадку с характерным «атомным неврозом»